Бесцельное брожение по квартире Юки, как обычно закончилось у запертой двери кабинета. Сначала он пошкрябал дверь ногтями и тихо поскулил, на что писатель по обыкновению никак не отреагировал. Эта стала привычной игрой. Сначала ты накручиваешь круги по дому любовника, потом садишься у его двери и требуешь немного внимания, затем разочаровываешься, и с тяжелым вздохом, наконец, проваливаешься в беспокойный сон. Обычно… наработанная схема.
Сегодня Шуичи не спалось. Что-то внутри него  обрывалось.
Роман с Юки, казалось, застыл на месте. Но Шиндо думал, что после того, что они вместе пережили, после Нью-Йорка, концерта, после того, когда всё точки над «i» уже были расставлены – их отношения не должны зайти в тупик. Но именно так и случилось…
«Он меня действительно не любит», - стало слишком тихо, и Шиндо отчетливо мог услышать, как  его сердце сорвалось куда-то глубоко в тёмную пропасть, замерло, и разбилось тысячью осколков.
Не может быть, чтобы это было так. Это слишком нечестно…
Он молча чертил на полу пальцем какие-то узоры, пока на гладкую поверхность отполированного паркета не упала крупная слеза.
Удивительно, ведь раньше ему никогда не доводилось испытывать такую боль. Только Юки наполнял эти слезы горечью. Только он.
Только он один имел значение, и только он один так его мучил. Что это? Любовь? Неужто? На светлое чувство с его стороны это мало походит.
Шиндо весь сжался от этих мыслей, и почувствовал себя ужасно маленьким и беспомощным. Сил забыть у него не будет. Смириться? Нет.
Это взросление, такое едва неощутимое и болезненное, в природе которого певец и сам не разобрался, должно было быть замечено Юки. Если бы только он вышел из кабинета и увидел это в его глазах!
А тишину в квартире ничего не нарушало.

Шиндо откинул голову, упираясь затылком в дверь. Его мысли запутались, его чувства давили. Еще немного, и это невозможно было бы сдерживать. Ему так хотелось быть с Юки. Просто быть рядом. Любить его. Замечать теплый огонек в любимых янтарных глазах. Он так много хотел отдавать ему, в обмен на такие мелочи. Да, для того, чтобы быть счастливым, Шиндо нужно было немного – чувствовать, что он ему нужен. Причем, доказывать это, Шуи у него не требовал. Только впустить, открыть эту чертову дверь, обнять и сказать, что всё теперь будет по-другому.
Он не требовал ярких поступков, лишних слов. Шиндо никогда этого не ждал. Немного тепла – всё, что нужно. Бесполезно…
Шуичи закрыл глаза. Больно? Да. Слишком. Для этого маленького мальчика с аметистовыми глазами – слишком больно. Может быть, они все правы – и Юки правда ему не по зубам?
- Люблю тебя, - одними губами прошептал юноша, - очень люблю. Неужели, ты не понимаешь?
Шиндо запустил пальцы в волосы. Сколько еще нужно пережить, чтобы понять Юки? Чтобы он понял. Чтобы больше никогда не засыпать под запертой дверью?…

Страшно хотелось кричать и топать ногами и выть от своего горя. Или ворваться в кабинет к Юки и разнести там всё к чертовой матери, а потом целовать его среди раскиданных листов его рукописей. И чувствовать его руки и знать, что это все не зря.
Не холодные слова, ни безразличные взгляды… интересно, чтобы было, если бы Юки когда-нибудь открылся? Сколько всего есть у него внутри, сколько он еще не видел в нём? На секунду, Шуи представил Юки маленьким, счастливо улыбающимся ребенком в розовом берете, с ванильным мороженным в руке. Ведь было же это когда-то и у него…
Шиндо вздрогнул от этой мысли. Этого мало. Слишком мало. Огонь со льдом – неестественный дуэт.
«Юки», - подумал певец, чувствуя, как по щеке скатывается слеза, - «Знаешь ли ты, какого это сидеть часами напролет под твоей дверью и ждать тебя?!... Ждать, что поздно ночью ты выйдешь из кабинета, я проснусь и поплетусь за тобой в спальню, и мы займемся любовью… может быть, а после ты снова отвернешься к стене… Знаешь ли ты?»
К горлу подступил ком, и Шиндо зажал рок руками, чтобы удержать всхлип. Оказалось, это не так просто. Но всё же выполнимо.

Вопросы теснились в его голове. Вопросы, на которые, как он знал, он никогда не узнает ответов. Эта стена вокруг Юки слишком плотная и слишком высокая - у него не хватит сил разрушить её.
Для чего ему Шиндо? Наверное, знает только сам Эйри. Или же думает, что знает.
Шуи давился сухими рыданиями. Он всеми силами пытался не дать всхлипу вырваться наружу. Ведь это могло значить только одно - "Не мешай мне работать, мелкий придурок! Проваливай спать!".
Шуичи подтянул к себе колени и спрятал в них лицо. Ему вспомнился их первый поцелуй, как Юки напугал его и как у Шиндо подкосились колени и не осталось сил сопротивляться. Тогда романист мог сделать с ним всё, что хотел. Ничего не изменилось... С тех пор, ноги всё так же становятся ватными от одного его прикосновения, любое нежное слово, что Юки шепнет ночью, забывшись и не заметив, даёт ему крылья. Любой холодный взгляд отдаётся болью в замирающем сердце.
"Я не смогу жить без тебя, Юки", - думал он, пытаясь привести свои мысли в порядок, - "Мне тебя так мало..."
Ничего не оставалась, как ждать. Снова и снова. Каждый день. И надеется, что когда-нибудь с утра, в постели, Юки улыбнется ему.

Он пишет свои романы. О любви…
В пустом кабинете, среди лёгкой дымки от выкуренных сигарет, Юки пишет о том, что не чувствует. Что когда-то с болью вырвали из его сердца, оставив там зияющую дыру. И больше нет надежд, что в этом холодном сердце что-то еще когда-нибудь будет жить. Никаких надежд…
- Я не хочу быть источником твоих проблем, - шепот одними губами, - Не хочу, чтобы моя любовь была тебе в тягость…
Шиндо ухватил себя за прядь волос и сильно потянул. Говорят, что если создать источник физической боли, по силе равный душевной, чувства заглушаться. Видимо, вырывание собственных волос – боль не достаточно сильная, чтобы перекрыть те страдания, который Шуи испытывает каждый раз, сидя ночами под этой дверью. Что же тогда нужно испытать?!
«Любишь ли ты меня?», - кусая губы, думал певец, - «Любишь? Смог бы остановить меня, если бы я вдруг решил от тебя уйти?»
От этой мысли, огромные глаза широко распахнулись. Шуичи впервые смог сформулировать нечно подобное. Впервые он задумался, что возможно, Юки стоит оставить.

Вымученный. Одинокий. Сломленный. Шуичи не знал, что давит сильнее – равнодушие Юки, или страх совсем его потерять? Не увидеть утром холодного блеска любимых глаз, недовольной усмешки, хмуро приподнятых тонких бровей.
«Я так много готов отдать, чтобы он был чуть теплее, чтобы чуть-чуть больше любил меня», - продолжал певец внутренний диалог сам с собой, - «Но если этому не суждено случиться… смогу ли я жить, зная, что больше никогда не услышу как он называет меня мелким придурком?»
Мысли мучили, а чувства убивали. Это извращенная пытка… Видимо, все, кто жили в этой квартире до него чувствовали нечто подобное. Интересно, много ли людей так же как он засыпали под этой дверью? Или Шиндо в этом был первым?
«Идиот, Шуи», - обратился вокалист сам к себе, за секунду до того, как утомленные слезами глаза начали закрываться, - «Какой же ты идиот…»
Шуичи не знал, скоро ли Юки должен покинуть кабинет. Не знал, сколько времени уже сидит под дверью. Он совершенно потерял счёт часам…. В который раз, не дождавшись, Шиндо закрыл глаза, свернулся клубком на полу и заснул.

Пробуждение под этой дверью всегда походило на выныривание из холодных вод. Все тело успевало онеметь и остро покалывало. Дрожь, будто от холода прошла по его коже, когда он почувствовал тонкие пальцы на своём плече.
Потирая глаза и зевая, Шиндо сел на полу, провожая растерянным взглядом стройную фигуру Эйри. Сон прогнал все грустные мысли из его головы, заменяя их тягучим туманом полудрёмы.
Может быть, это стало достаточным обезболивающим на сегодняшний вечер, потому что до кровати певец добрался, пошатываясь, но не чувствуя привычного давящего холода, исходящего от писателя.
Глаза, прикрытые ресницами, неприятно щипало от яркого света, а потому, Шуи стремительно натянул на себя пижаму (в этот раз попалась синяя с рисунком из больших розовых зайцев), и забрался с головой под одеяло.
Когда же романист наконец, лег в постель, Шиндо, уже засыпая, перевернулся на бок, и, посапывая, уткнулся носом куда-то в шею блондина:
- Спокойной ночи,  Юки, - прошептал он, щекоча дыханием его ухо.
Сейчас кошмары уступили место сладким снам, оставив за собой возможность вернуться завтра.